абсолютная кошка
Журнал «Знание – сила» 9/2006
О. Николаев «Чаепитие»
(позаимствовано с ЖЖ)
Риторика
Иноземное (китайское) слово «чай» прочно укоренилось в русском языке, породив множество дочерних словечек, речевых клише и бытовых риторических тактик.
От любовного «чаек» происходит спасительная во многих жизненных ситуациях формула: «чайку попить» («Надо чайку попить»; «Может, чайку попьем?» и т.д.). Ко времени, когда чай пили только в городах, восходит выражение «чайком побаловаться», впрочем, употребляющееся до сих пор с оттенком некоторого ретро-пижонства. Формулой «Чайку-с?», обобщенной цитатой из речевого обихода дореволюционного обслуживающего персонала, продолжают щеголять некоторые современные интеллигенты (или еще экстравагантнее: «Чаек-с?»). В конце концов «чаек» потеснил даже «квасок» в знаменитой надписи на кружках «Попей кваску — прогонишь тоску» — ущерб рифме остался не замечен.
«Чаи гоняют», «чайком балуются», а вот «чаем надуваются» — тут уже некоторая законченность, завершенность процесса:
Чаю не пил— что за сила,
Чаю попил — спать пора.
читать дальшеСказались на «риторике чая» его зарифмованность со словом «невзначай» («Чай пьют невзначай») и омонимичность с частицей «чай» («Чай, повезет») Мой сокурсник А.А. Петров когда-то сочинил одностишие, обыграв все это для описания «чайного дефицита» советской эпохи:
Индийский чай — чай, пьют невзначай.
В народной традиции есть и довольно редкий вариант обыгрывания «чайных» созвучий, причем с магическими осложнениями: «Кто пьет чай, тот отчается».
«Чай» и «отчаяние» могут перекликаться по смыслу в индивидуальном опыте носителей традиции. Мой дедушка, Ф.А. Виноградов (1896 - 1987), уроженец Псковской губернии, на старости лет часто плакал без причины. Сидит, смотрит в окошечко и плачет. Когда его спрашивали близкие: «Ты чего плачешь?», — он шутливо отвечал: «Да много чаю выпил». Кстати, он же частенько именовал чай «жареной водой».
Сопряжение чая и слез можно встретить и в частушках.
Какой
Наступившее сейчас в России «чайное изобилие» резко индивидуализировало выбор сорта чая. Когда-то было проще: чай «Грузинский» (в просторечии — «веники»); чай «Индийский» (в быту — «чай со слоником») и даже чай «Тридцать шестой» (думаю, что числовое название уникально в мировой чайной культуре). Народ начинает ориентироваться и в нынешней разносортице, например, переименовав чай «Брук Бонд» в «Друг Бонд» с явным намеком на великого шпиона.
С чем
В.В. Похлебкин пишет: «В России, в силу того, что чай не воспринимался как самостоятельный напиток и всегда приготовлялся довольно жидким, в прошлом даже в зажиточных слоях создавалась необходимость «приукрашивать» чай не только сахаром, но и всевозможными иными кондитерскими изделиями: сиропами, вареньями, печеньями, пирожными, сдобными хлебами, простым хлебом с маслом, а также конфетами, лимоном <...> Таким образом, в России были восприняты, объединены и существенно дополнены все существующие на Востоке и Западе виды чаепития, в результате создался свой, русский, национальный способ чаепития». Как видим, и в отношении чая срабатывает извечная русская «всеотзывчивость».
Формула «чай да сахар», воспринимающаяся в ряду формул-мифологем «хлеб да соль», «щи да каша»,— свидетельство того, что «чай да сахар», вещь для русской культуры весьма серьезная. Утонченная типология подслащивания чая: «внакладку», «вприкуску» (настоящие русские чаевники пьют чай только так!) и даже «вприглядку».
Чай с вареньем, да еще и сваренным из ягод, выращенных на садовом участке или собранных собственноручно в лесах, — символ семейной стабильности и благополучия. В фольклор вошла фраза М. Зощенко: «Чай с женой и ягодками...» Как и сахар, варенье можно употреблять с чаем и «вприкуску», и «внакладку».
Известный специалист по этнолингвистике С,Е. Никитина рассказывала о русских молоканах, живущих в Канаде: более чем за два века они утратили русский язык (даже священные книги переведены на английский), по образу жизни слились с канадцами, но считают себя тем не менее русскими. На вопрос: «Почему?» — отвечают так: «А мы, когда чай пьем, варенье в чай кладем, а так только русские делают». Так способ пить чай служит национальному самоопределению.
Неистребимое желание что-нибудь в чай положить отличает русского человека, Положить можно: мед; лимон (русское изобретение); свежие ягоды (землянику, клубнику, чернику, малину, бруснику и др.); порезанные свежие яблоки, лучше антоновку (очень вкусно!) и т.д. Специфически русские элементы «чайного» антуража (сухари, сушки, баранки, канувшие в Лету), кажется, и были изобретены для того, что их можно частично засунуть (обмакнуть) в чай. Впрочем, с сушками советской эпохи иногда даже длительное замачивание не помогало.
Не будем пока говорить о чае с пирогами, пирожными (петербуржцы предпочтут пить кофе с пирожными), конфетами (лучше с карамельками, особенно со знаменитыми советскими «подушечками», в народе именуемыми «пролетарскими трюфелями»). Есть и редкостные рецепты чайного сопровождения: в моей семье, например, любили запивать крепким сладким чаем бутерброды с селедкой.
Английский чай с молоком в России укоренился не очень, а может быть, вывелся в советское время. По-моему, роковым стало медицинское предписание кормящим матерям: чтобы молока было больше, пить чай с молоком (эта бурда сходна с английским чаем только названием) в неимоверных количествах. После этого ни одна российская женщина, имеющая детей, чай с молоком на дух выносить не может и его присутствия рядом с собой, например, в руках англомана-мужа, категорически не терпит.
На худой конец, чай можно пить и просто так, как, кстати, и делают почти во всем мире. Но русскому человеку подобный чай явно не по нутру; есть специальная ироническая формула: — «пить чай с таком».
Кто
В Россию чай начинают ввозить в семидесятые годы XVII века. Напиток гораздо быстрее «демократизируется», чем в Европе. Знаковым элементом культурного быта чай делают сентименталисты, точнее — литераторы карамзинского круга: «...питье чая для карамзиниста — поведение знаковое; настоящий карамзинист должен хвалить Карамзина, быть добрым человеком и пить много чаю; лишь в этом случае можно будет утверждать, что он проводит время культурно» (Мильчина). С этого времени в домашнем быту дворян появляется традиция «семейных чаепитий».
Пушкин, несмотря на свое «карамзинистское» происхождение, считал чисто русским напитком сбитень. Н.И. Тарасенко-Отрешков вспоминал, как Пушкин однажды признался, что «терпеть не может — когда просят у него не на водку, а на чай». Кстати, «на чай» дают до сих пор («чаевые»). В «Пословицах русского народа» В.И. Даль фиксирует: «Ныне и пьяница на водку не просит, а все на чай».
К середине XIX века чай завоевал городские сословия, купеческое и мещанское (вспомним чаепития в драмах А.Н. Островского), а к началу ХХ века стал значимым и модным напитком для крестьян. Питье чая в деревенском восприятии — признак «культурности», то есть близости к городу:
Не пойду в деревню замуж;
Там все рыжики едят;
Хоть за пьяницу, да в город,—
Там хоть чаем напоят.
Кстати, еще и сейчас многие представители старшего поколения деревенских жителей (особенно женщины) к чаю относятся совершенно равнодушно; пьют горячий кипяток, чуть подкрашивая его чаем или добавляя варенье, мяту и проч. (именуя все это «чаем»).
В русском обществе есть и социальная категория, выделяемая по признаку особого пристрастия к чаю: «чаевники». «Чаевничанье» может стать основой родового и семейного самоопределения: «у нас все в роду чаевники». Автор гастрономического бестселлера «Кухня холостяка» Аркадий Спичка определяет себя таким образом: «...я «сова» и «чайник», т.е. человек, предпочитающий работать по ночам и стимулироваться при этом крепким чаем».
Когда
Чаепитие — универсальный и совершенный способ заполнять и структурировать время, по своему значению могущий поспорить разве что с курением. Всем известна спасительная формула, возникающая в ситуациях знакомства, интеллектуального торможения, затянувшегося безделья: «Может, чайку?» А.Н. Островский в начале «Бесприданницы» описывает распорядок дня жителей города Бряхимова:
«ИВАН. Никого народу-то нет на бульваре.
ГАВРИЛО. По праздникам-то всегда так. По старине живем: от поздней обедни все к пирогу да ко щам, а по- том, после хлеба-соли, семь часов отдых.
ИВАН. Уж и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведение.
ГАВРИЛО. А вот около вечерен проснутся, попьют чайку до третьей тоски...
ИВАН. До тоски! Об чем тосковать-то?
ГАВРИЛО. Посиди за самоваром поплотнее, поглотай часа два кипятку, так узнаешь. После шестого пота она, первая-то тоска, подступает... Расстанутся с чаем и выползут на бульвар раздышаться да разгуляться».
В советское время чаепитие было единственным «украшением» жизни учреждений, особенно низшего чиновничьего персонала: секретарш, лаборанток и прочих. При этом на каждом «рабочем месте» складывалась своя особенная «чайная обрядность». В культуре праздничных застолий той же эпохи чай — обязательный финальный элемент, хотя после обязательного неимоверного количества салатов и закусок (и не меньшего количества напитков) уже и «горячее» становится избыточным, а чай на этом фоне выглядит совсем непонятным «излишеством». Возможно, с этим типом застолий связано устойчивое выражение: «А чайку-то так и не попили!..»
Где
Герой известной гоголевской «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» предпочитал чаепитие в довольно экстравагантном месте: «Иван Никифорович чрезвычайно любит купаться и, когда сядет по горло в воду, велит поставить также в воду стол и самовар и очень любит пить чай в такой прохладе».
Вечернее чаепитие на веранде — символ дачной жизни. Чай — необходимый и непреложный элемент интеллигентского «кухонного» бытия 1960-1970 годов. Все люди, прошедшие опыт полевой работы, знакомы с обрядностью экспедиционного чая.
Специально для употребления чая в России были заведены «чайные», история которых представляет собой существенную грань русской культуры. Особый сюжет — сельские чайные в советское время, их идеализированный вариант представлен в фильме «Сказание о земле Сибирской». Именно в чайной происходит первый разговор Егора Прокудина и Любы в фильме В.М. Шукшина «Калина красная». Правда, в подобных чайных в основном пили не чай...
В восьмидесятые годы в больших городах пытались создать нечто вроде бытовой цивилизации по русскому
образцу; чай, самовар, пироги (выпечка в целом) занимали в этом процессе существенно знаковые позиции. В Ленинграде было знаменито заведение «Русские самовары» на Садовой улице, напротив Юсупова сада (пейзажный парк Кваренги). Спиртного там не было, но народ валил валом из-за очень дешевых и вкусных пирогов.
Сколько
В традиции русского чаепития еще со времен Островского ценится именно его длительность, а также количество поглощаемой жидкости, а вовсе, например, не крепость или вкусовые качества чая. В популярном советском фильме «Приходите завтра» скульптор Николай Васильевич приглашает в ресторан Фросю Бурлакову из глухой Сибири вместе со своей дамой Наташей. Сразу сталкиваются деревенское и интеллигентски городское миропонимание:
«НАТАША. Мне котлеты по-киевски.
ФРОСЯ. А мне токо чаю. Стаканов шесть. Мы с мамой всегда после бани чай пьем с малинишным вареньем... Или хоть пять».
Наверно, с количественными показателями русского чаепития связано и возникновение неожиданного множественного числа у слова «чай». Отсюда и блестящая формула бесконечных русских чаепитий: «чаи гонять».
Чай и водка
Чай и водка в русской культуре постоянно перекликаются. Известную «народную мудрость» «Чай — не водка, много не выпьешь» все время пытаются опровергнуть практикой русских чаепитий. «Питейный» и «чайный» языки повседневности непрерывно конфликтуют друг с другом: «Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру».
Бывают и компромиссы — чай с водкой, русский аналог английского грога. Всем известно, что «чай с водкой» — универсальное русское средство лечения болезней. На Русском Севере есть обычай завершать выпивку (в том числе и обильное застолье) стаканом чая с водкой. Такая штука — не для слабаков.
Кажется, в 1980 году я обнаружил в Кемерово заведение «Русский чай». Открывалось оно в 7 утра, и чайный ассортимент был поразителен: чай с лимоном, медом, мятой, вареньем и т.д.; чай с коньяком, водкой, ликером и дике с портвейном («Агдамом»). Последний вариант изысканностью вкуса не отличался.
В эпоху «сухого закона» народная изобретательность подменила одно другим: на банкетах и прочих общественных мероприятиях водку наливали в самовары, коньяк — в заварочные чайники. Фразы типа «Вам еще заварочки?» или же «Вам покрепче?» обретают новый смысл. В «эзопов язык» прочно входит клише «рюмка чая». В гости на «рюмку чая» могут зазывать как собутыльника, так и барышню.
Чай и любовь
Роль чаепития в установлении любовных (и брачных) отношений определена Пушкиным в «Евгении Онегине». По деревенскому обычаю богатого холостого соседа, подобного Ленскому, который «богат, хорош собою» и «везде был принят как жених», обхаживают таким образом:
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
0 скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом приносят и гитару:
Н запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Согласно комментарию Ю.М. Лотмана, угощение потенциального жениха чаем — аллюзия на роман Ричардсона «Кларисса, или История молодой леди»: «Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов «на старый лад».
В бытовой культуре ХХ века угощение чаем входит в обязательный состав истории любовных отношений. В самый первый период ухаживаний возможно пригласить кавалера в дом барышни «на чай». Пригласить «на чашечку кофе» — это слишком откровенно (советскому человеку было хорошо известно, чем заканчивается пресловутая «чашечка кофе» в западных фильмах). Таким чаепитиям свойственно превращаться в «безумные», чай пьется до полного одурения и какой-либо развязке, кажется, совершенно не способствует.
В романе Александры Марининой «За все надо платить» весьма красноречиво обыграны кофе- и чаепитие в отношениях мужчины и женщины, Аспирант и героиня-аферистка, якобы случайно попавшая в его дом, без конца пьют чай: «Они подогревали чайник уже в четвертый раз, а разговор все не иссякал». Героиня внезапно заявляет, что «нужно уходить», так как «ситуация в том виде, как она выглядит сейчас, является неприличной. Ее надо или развивать, или прекращать». И традиционная мужская реакция: «Почему? Что неприличного в том, что люди познакомились и мирно беседуют за чашкой чаю?» Мужчины, судя по всему, хуже разбираются в эротических нюансах «чайных» смыслов или же делают вид, что не вкладывают в чаепитие с женщиной никаких пикантных значений. Чай, кстати,— отличный способ подобной маскировки. А вот кофе скорее обнажает, чем скрывает подоплеку сексуальных притязаний.
В том же романе Александры Марининой молодая вдова гениального профессора, уехавшая на Запад с его архивом, принимает в своем доме молодого человека, предлагающего купить нужные ему материалы за огромные деньги. Она предлагает обаятельному преступнику кофе. Он отказывается, откровенно обнажая смысл «кофейного» жеста; «Нет, благодарю. Знаешь, Вероника, ты очень красивая женщина, и, если ты позволишь, мы вернемся к этому разговору после того, как покончим с делами». Заключительная фраза его отповеди — явное обещание близости в будущем, облаченное в «кофейную» форму: «И тогда мы поговорим еще об одной чашечке кофе».
Как видим, чай в отличие от кофе — напиток скорее целомудренный, точнее — «платонический». Видимо, это качество позволило чаю (вернее, реалиям культуры чаепития) стать символом единственной и настоящей (часто семейной) любви: «У самовара я и моя Маша...» Еще ярче эта семантика представлена в песне Юрия Визбора:
...И лучше дома нет,
Чем собственный твой дом,
Где ходики стучат
Старательно на кухне,
Где милая моя
И чайник со свистком.
Согласитесь, кофе в такой роли представить довольно трудно. Впрочем, крестьянская культура ХХ столетия ухитрилась создать нечто кентаврообразное, породив формулы типа «чаек-кофеек» и даже «чаи-кофеи».
Наверное, их отголоском стала знаменитая фраза героя Анатолия Папанова из фильма «Бриллиантовая рука»: «Будет тебе и кофе, и какава с чаем».
Чай и конец света
Эсхатологический потенциал чаепития был замечен и вАнглии: знаменитое застревание «безумных чаевников» на времени «five о clock» в «Алисе в стране чудес» Л. Кэрролла. Но только на русской почве «чайный эсхатологизм» достиг метафизических высот. «Подпольный человек» у Ф.М. Достоевского заявляет: «Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться или мне чаю не пить? Я скажу, чтоб свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
В дореволюционной России бытовала (да известна и до сих пор) семинаристская шуточка вроде современных школьных подколок, начинающаяся с вопроса: «Что после чаю следует?» Собеседнику, в растерянности замолчавшему или безнадежно перебирающему какую-либо бытовую чепуху, в конце концов дается апокалиптический ответ: «Воскресения мертвых». В семинаристской подколке обыгрывается последняя строка православного «Символа веры»: «Чаю воскресения мертвых и жизнь будущего века». Стоит заметить, что неотгадавшему (сужу по собственному опыту) становится явно неудобно не только из-за отсутствия смекалки, но и по причине «приземленности» своих «чайных» ассоциаций и духовной «бескрылости». Чай в русской традиции близок не только сушкам и баранкам, но и Апокалипсису.
О. Николаев «Чаепитие»
(позаимствовано с ЖЖ)
Риторика
Иноземное (китайское) слово «чай» прочно укоренилось в русском языке, породив множество дочерних словечек, речевых клише и бытовых риторических тактик.
От любовного «чаек» происходит спасительная во многих жизненных ситуациях формула: «чайку попить» («Надо чайку попить»; «Может, чайку попьем?» и т.д.). Ко времени, когда чай пили только в городах, восходит выражение «чайком побаловаться», впрочем, употребляющееся до сих пор с оттенком некоторого ретро-пижонства. Формулой «Чайку-с?», обобщенной цитатой из речевого обихода дореволюционного обслуживающего персонала, продолжают щеголять некоторые современные интеллигенты (или еще экстравагантнее: «Чаек-с?»). В конце концов «чаек» потеснил даже «квасок» в знаменитой надписи на кружках «Попей кваску — прогонишь тоску» — ущерб рифме остался не замечен.
«Чаи гоняют», «чайком балуются», а вот «чаем надуваются» — тут уже некоторая законченность, завершенность процесса:
Чаю не пил— что за сила,
Чаю попил — спать пора.
читать дальшеСказались на «риторике чая» его зарифмованность со словом «невзначай» («Чай пьют невзначай») и омонимичность с частицей «чай» («Чай, повезет») Мой сокурсник А.А. Петров когда-то сочинил одностишие, обыграв все это для описания «чайного дефицита» советской эпохи:
Индийский чай — чай, пьют невзначай.
В народной традиции есть и довольно редкий вариант обыгрывания «чайных» созвучий, причем с магическими осложнениями: «Кто пьет чай, тот отчается».
«Чай» и «отчаяние» могут перекликаться по смыслу в индивидуальном опыте носителей традиции. Мой дедушка, Ф.А. Виноградов (1896 - 1987), уроженец Псковской губернии, на старости лет часто плакал без причины. Сидит, смотрит в окошечко и плачет. Когда его спрашивали близкие: «Ты чего плачешь?», — он шутливо отвечал: «Да много чаю выпил». Кстати, он же частенько именовал чай «жареной водой».
Сопряжение чая и слез можно встретить и в частушках.
Какой
Наступившее сейчас в России «чайное изобилие» резко индивидуализировало выбор сорта чая. Когда-то было проще: чай «Грузинский» (в просторечии — «веники»); чай «Индийский» (в быту — «чай со слоником») и даже чай «Тридцать шестой» (думаю, что числовое название уникально в мировой чайной культуре). Народ начинает ориентироваться и в нынешней разносортице, например, переименовав чай «Брук Бонд» в «Друг Бонд» с явным намеком на великого шпиона.
С чем
В.В. Похлебкин пишет: «В России, в силу того, что чай не воспринимался как самостоятельный напиток и всегда приготовлялся довольно жидким, в прошлом даже в зажиточных слоях создавалась необходимость «приукрашивать» чай не только сахаром, но и всевозможными иными кондитерскими изделиями: сиропами, вареньями, печеньями, пирожными, сдобными хлебами, простым хлебом с маслом, а также конфетами, лимоном <...> Таким образом, в России были восприняты, объединены и существенно дополнены все существующие на Востоке и Западе виды чаепития, в результате создался свой, русский, национальный способ чаепития». Как видим, и в отношении чая срабатывает извечная русская «всеотзывчивость».
Формула «чай да сахар», воспринимающаяся в ряду формул-мифологем «хлеб да соль», «щи да каша»,— свидетельство того, что «чай да сахар», вещь для русской культуры весьма серьезная. Утонченная типология подслащивания чая: «внакладку», «вприкуску» (настоящие русские чаевники пьют чай только так!) и даже «вприглядку».
Чай с вареньем, да еще и сваренным из ягод, выращенных на садовом участке или собранных собственноручно в лесах, — символ семейной стабильности и благополучия. В фольклор вошла фраза М. Зощенко: «Чай с женой и ягодками...» Как и сахар, варенье можно употреблять с чаем и «вприкуску», и «внакладку».
Известный специалист по этнолингвистике С,Е. Никитина рассказывала о русских молоканах, живущих в Канаде: более чем за два века они утратили русский язык (даже священные книги переведены на английский), по образу жизни слились с канадцами, но считают себя тем не менее русскими. На вопрос: «Почему?» — отвечают так: «А мы, когда чай пьем, варенье в чай кладем, а так только русские делают». Так способ пить чай служит национальному самоопределению.
Неистребимое желание что-нибудь в чай положить отличает русского человека, Положить можно: мед; лимон (русское изобретение); свежие ягоды (землянику, клубнику, чернику, малину, бруснику и др.); порезанные свежие яблоки, лучше антоновку (очень вкусно!) и т.д. Специфически русские элементы «чайного» антуража (сухари, сушки, баранки, канувшие в Лету), кажется, и были изобретены для того, что их можно частично засунуть (обмакнуть) в чай. Впрочем, с сушками советской эпохи иногда даже длительное замачивание не помогало.
Не будем пока говорить о чае с пирогами, пирожными (петербуржцы предпочтут пить кофе с пирожными), конфетами (лучше с карамельками, особенно со знаменитыми советскими «подушечками», в народе именуемыми «пролетарскими трюфелями»). Есть и редкостные рецепты чайного сопровождения: в моей семье, например, любили запивать крепким сладким чаем бутерброды с селедкой.
Английский чай с молоком в России укоренился не очень, а может быть, вывелся в советское время. По-моему, роковым стало медицинское предписание кормящим матерям: чтобы молока было больше, пить чай с молоком (эта бурда сходна с английским чаем только названием) в неимоверных количествах. После этого ни одна российская женщина, имеющая детей, чай с молоком на дух выносить не может и его присутствия рядом с собой, например, в руках англомана-мужа, категорически не терпит.
На худой конец, чай можно пить и просто так, как, кстати, и делают почти во всем мире. Но русскому человеку подобный чай явно не по нутру; есть специальная ироническая формула: — «пить чай с таком».
Кто
В Россию чай начинают ввозить в семидесятые годы XVII века. Напиток гораздо быстрее «демократизируется», чем в Европе. Знаковым элементом культурного быта чай делают сентименталисты, точнее — литераторы карамзинского круга: «...питье чая для карамзиниста — поведение знаковое; настоящий карамзинист должен хвалить Карамзина, быть добрым человеком и пить много чаю; лишь в этом случае можно будет утверждать, что он проводит время культурно» (Мильчина). С этого времени в домашнем быту дворян появляется традиция «семейных чаепитий».
Пушкин, несмотря на свое «карамзинистское» происхождение, считал чисто русским напитком сбитень. Н.И. Тарасенко-Отрешков вспоминал, как Пушкин однажды признался, что «терпеть не может — когда просят у него не на водку, а на чай». Кстати, «на чай» дают до сих пор («чаевые»). В «Пословицах русского народа» В.И. Даль фиксирует: «Ныне и пьяница на водку не просит, а все на чай».
К середине XIX века чай завоевал городские сословия, купеческое и мещанское (вспомним чаепития в драмах А.Н. Островского), а к началу ХХ века стал значимым и модным напитком для крестьян. Питье чая в деревенском восприятии — признак «культурности», то есть близости к городу:
Не пойду в деревню замуж;
Там все рыжики едят;
Хоть за пьяницу, да в город,—
Там хоть чаем напоят.
Кстати, еще и сейчас многие представители старшего поколения деревенских жителей (особенно женщины) к чаю относятся совершенно равнодушно; пьют горячий кипяток, чуть подкрашивая его чаем или добавляя варенье, мяту и проч. (именуя все это «чаем»).
В русском обществе есть и социальная категория, выделяемая по признаку особого пристрастия к чаю: «чаевники». «Чаевничанье» может стать основой родового и семейного самоопределения: «у нас все в роду чаевники». Автор гастрономического бестселлера «Кухня холостяка» Аркадий Спичка определяет себя таким образом: «...я «сова» и «чайник», т.е. человек, предпочитающий работать по ночам и стимулироваться при этом крепким чаем».
Когда
Чаепитие — универсальный и совершенный способ заполнять и структурировать время, по своему значению могущий поспорить разве что с курением. Всем известна спасительная формула, возникающая в ситуациях знакомства, интеллектуального торможения, затянувшегося безделья: «Может, чайку?» А.Н. Островский в начале «Бесприданницы» описывает распорядок дня жителей города Бряхимова:
«ИВАН. Никого народу-то нет на бульваре.
ГАВРИЛО. По праздникам-то всегда так. По старине живем: от поздней обедни все к пирогу да ко щам, а по- том, после хлеба-соли, семь часов отдых.
ИВАН. Уж и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведение.
ГАВРИЛО. А вот около вечерен проснутся, попьют чайку до третьей тоски...
ИВАН. До тоски! Об чем тосковать-то?
ГАВРИЛО. Посиди за самоваром поплотнее, поглотай часа два кипятку, так узнаешь. После шестого пота она, первая-то тоска, подступает... Расстанутся с чаем и выползут на бульвар раздышаться да разгуляться».
В советское время чаепитие было единственным «украшением» жизни учреждений, особенно низшего чиновничьего персонала: секретарш, лаборанток и прочих. При этом на каждом «рабочем месте» складывалась своя особенная «чайная обрядность». В культуре праздничных застолий той же эпохи чай — обязательный финальный элемент, хотя после обязательного неимоверного количества салатов и закусок (и не меньшего количества напитков) уже и «горячее» становится избыточным, а чай на этом фоне выглядит совсем непонятным «излишеством». Возможно, с этим типом застолий связано устойчивое выражение: «А чайку-то так и не попили!..»
Где
Герой известной гоголевской «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» предпочитал чаепитие в довольно экстравагантном месте: «Иван Никифорович чрезвычайно любит купаться и, когда сядет по горло в воду, велит поставить также в воду стол и самовар и очень любит пить чай в такой прохладе».
Вечернее чаепитие на веранде — символ дачной жизни. Чай — необходимый и непреложный элемент интеллигентского «кухонного» бытия 1960-1970 годов. Все люди, прошедшие опыт полевой работы, знакомы с обрядностью экспедиционного чая.
Специально для употребления чая в России были заведены «чайные», история которых представляет собой существенную грань русской культуры. Особый сюжет — сельские чайные в советское время, их идеализированный вариант представлен в фильме «Сказание о земле Сибирской». Именно в чайной происходит первый разговор Егора Прокудина и Любы в фильме В.М. Шукшина «Калина красная». Правда, в подобных чайных в основном пили не чай...
В восьмидесятые годы в больших городах пытались создать нечто вроде бытовой цивилизации по русскому
образцу; чай, самовар, пироги (выпечка в целом) занимали в этом процессе существенно знаковые позиции. В Ленинграде было знаменито заведение «Русские самовары» на Садовой улице, напротив Юсупова сада (пейзажный парк Кваренги). Спиртного там не было, но народ валил валом из-за очень дешевых и вкусных пирогов.
Сколько
В традиции русского чаепития еще со времен Островского ценится именно его длительность, а также количество поглощаемой жидкости, а вовсе, например, не крепость или вкусовые качества чая. В популярном советском фильме «Приходите завтра» скульптор Николай Васильевич приглашает в ресторан Фросю Бурлакову из глухой Сибири вместе со своей дамой Наташей. Сразу сталкиваются деревенское и интеллигентски городское миропонимание:
«НАТАША. Мне котлеты по-киевски.
ФРОСЯ. А мне токо чаю. Стаканов шесть. Мы с мамой всегда после бани чай пьем с малинишным вареньем... Или хоть пять».
Наверно, с количественными показателями русского чаепития связано и возникновение неожиданного множественного числа у слова «чай». Отсюда и блестящая формула бесконечных русских чаепитий: «чаи гонять».
Чай и водка
Чай и водка в русской культуре постоянно перекликаются. Известную «народную мудрость» «Чай — не водка, много не выпьешь» все время пытаются опровергнуть практикой русских чаепитий. «Питейный» и «чайный» языки повседневности непрерывно конфликтуют друг с другом: «Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру».
Бывают и компромиссы — чай с водкой, русский аналог английского грога. Всем известно, что «чай с водкой» — универсальное русское средство лечения болезней. На Русском Севере есть обычай завершать выпивку (в том числе и обильное застолье) стаканом чая с водкой. Такая штука — не для слабаков.
Кажется, в 1980 году я обнаружил в Кемерово заведение «Русский чай». Открывалось оно в 7 утра, и чайный ассортимент был поразителен: чай с лимоном, медом, мятой, вареньем и т.д.; чай с коньяком, водкой, ликером и дике с портвейном («Агдамом»). Последний вариант изысканностью вкуса не отличался.
В эпоху «сухого закона» народная изобретательность подменила одно другим: на банкетах и прочих общественных мероприятиях водку наливали в самовары, коньяк — в заварочные чайники. Фразы типа «Вам еще заварочки?» или же «Вам покрепче?» обретают новый смысл. В «эзопов язык» прочно входит клише «рюмка чая». В гости на «рюмку чая» могут зазывать как собутыльника, так и барышню.
Чай и любовь
Роль чаепития в установлении любовных (и брачных) отношений определена Пушкиным в «Евгении Онегине». По деревенскому обычаю богатого холостого соседа, подобного Ленскому, который «богат, хорош собою» и «везде был принят как жених», обхаживают таким образом:
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
0 скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом приносят и гитару:
Н запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Согласно комментарию Ю.М. Лотмана, угощение потенциального жениха чаем — аллюзия на роман Ричардсона «Кларисса, или История молодой леди»: «Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов «на старый лад».
В бытовой культуре ХХ века угощение чаем входит в обязательный состав истории любовных отношений. В самый первый период ухаживаний возможно пригласить кавалера в дом барышни «на чай». Пригласить «на чашечку кофе» — это слишком откровенно (советскому человеку было хорошо известно, чем заканчивается пресловутая «чашечка кофе» в западных фильмах). Таким чаепитиям свойственно превращаться в «безумные», чай пьется до полного одурения и какой-либо развязке, кажется, совершенно не способствует.
В романе Александры Марининой «За все надо платить» весьма красноречиво обыграны кофе- и чаепитие в отношениях мужчины и женщины, Аспирант и героиня-аферистка, якобы случайно попавшая в его дом, без конца пьют чай: «Они подогревали чайник уже в четвертый раз, а разговор все не иссякал». Героиня внезапно заявляет, что «нужно уходить», так как «ситуация в том виде, как она выглядит сейчас, является неприличной. Ее надо или развивать, или прекращать». И традиционная мужская реакция: «Почему? Что неприличного в том, что люди познакомились и мирно беседуют за чашкой чаю?» Мужчины, судя по всему, хуже разбираются в эротических нюансах «чайных» смыслов или же делают вид, что не вкладывают в чаепитие с женщиной никаких пикантных значений. Чай, кстати,— отличный способ подобной маскировки. А вот кофе скорее обнажает, чем скрывает подоплеку сексуальных притязаний.
В том же романе Александры Марининой молодая вдова гениального профессора, уехавшая на Запад с его архивом, принимает в своем доме молодого человека, предлагающего купить нужные ему материалы за огромные деньги. Она предлагает обаятельному преступнику кофе. Он отказывается, откровенно обнажая смысл «кофейного» жеста; «Нет, благодарю. Знаешь, Вероника, ты очень красивая женщина, и, если ты позволишь, мы вернемся к этому разговору после того, как покончим с делами». Заключительная фраза его отповеди — явное обещание близости в будущем, облаченное в «кофейную» форму: «И тогда мы поговорим еще об одной чашечке кофе».
Как видим, чай в отличие от кофе — напиток скорее целомудренный, точнее — «платонический». Видимо, это качество позволило чаю (вернее, реалиям культуры чаепития) стать символом единственной и настоящей (часто семейной) любви: «У самовара я и моя Маша...» Еще ярче эта семантика представлена в песне Юрия Визбора:
...И лучше дома нет,
Чем собственный твой дом,
Где ходики стучат
Старательно на кухне,
Где милая моя
И чайник со свистком.
Согласитесь, кофе в такой роли представить довольно трудно. Впрочем, крестьянская культура ХХ столетия ухитрилась создать нечто кентаврообразное, породив формулы типа «чаек-кофеек» и даже «чаи-кофеи».
Наверное, их отголоском стала знаменитая фраза героя Анатолия Папанова из фильма «Бриллиантовая рука»: «Будет тебе и кофе, и какава с чаем».
Чай и конец света
Эсхатологический потенциал чаепития был замечен и вАнглии: знаменитое застревание «безумных чаевников» на времени «five о clock» в «Алисе в стране чудес» Л. Кэрролла. Но только на русской почве «чайный эсхатологизм» достиг метафизических высот. «Подпольный человек» у Ф.М. Достоевского заявляет: «Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться или мне чаю не пить? Я скажу, чтоб свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
В дореволюционной России бытовала (да известна и до сих пор) семинаристская шуточка вроде современных школьных подколок, начинающаяся с вопроса: «Что после чаю следует?» Собеседнику, в растерянности замолчавшему или безнадежно перебирающему какую-либо бытовую чепуху, в конце концов дается апокалиптический ответ: «Воскресения мертвых». В семинаристской подколке обыгрывается последняя строка православного «Символа веры»: «Чаю воскресения мертвых и жизнь будущего века». Стоит заметить, что неотгадавшему (сужу по собственному опыту) становится явно неудобно не только из-за отсутствия смекалки, но и по причине «приземленности» своих «чайных» ассоциаций и духовной «бескрылости». Чай в русской традиции близок не только сушкам и баранкам, но и Апокалипсису.
@темы: Интересности, Книги