www.japantoday.ru/arch/jurnal/0007/02.shtml
После визита в Россию в 1989 году Великого Мастера Фениксово Облако, Сэна Сосицу, потомка в 15-м поколении чайного патриарха Сэн-но Рикю, в Москве уже 10 лет действует филиал старинной японской школы Урасэнкэ (последние годы в здании Института стран Азии и Африки при МГУ на Моховой улице), в котором все желающие (чаще всего это люди, профессионально связанные с японской культурой) практически осваивают Путь чая (Садо или, как это звучит в школе Урасэнкэ, Тядо).
Более пяти лет уже Екатеринбургскому отделению, еще одно создается в Новосибирске. За эти годы все российские тядзины (люди Чая) привыкли к вопросам гостей, приходящих на церемонии чаепития, а именно: что такое Чайное действо, кто может этим заниматься и что для этого нужно иметь?
На первый вопрос без краткого экскурса в историю ответить сложно. Чайному действу в его классической форме - 4 века, культуре же японского чая в более широком смысле - 8 веков, а вместе с историей чая в Китае придется добавить к этому по меньшей мере 10-12 веков.
читать дальшеПредания относят начало чаепития ко временам творения неба и земли, связывая его с именем прозрачно-нефритового, буйвологолового Государя Солнца Янь-ди по прозвищу Божественный Оратай (Шэньнун), зачинателя медицины, земледелия и создателя системы Ицзин. Однажды, гласит легенда, Янь-ди велел вскипятить воду для дворцового ритуала. Несколько листочков, случайно занесенных в котел ветром, придали воде удивительный привкус, который столь восхитил государя, что он повелел ввести чаепитие по всей стране.
В Японии более популярна другая китайская чайная легенда, рассказывающая о буддийском патриархе Бодхихарме, в 527 году прибывшем в Гуаньчжоу из Южной Индии. 9 лет просидел он в медитации лицом к стене в монастыре Шаолинь. По легенде, Бодхихарма в гневе вырвал и выбросил свои веки, помимо его воли закрывшиеся в минуту дремоты. Из них-то и вырос чайный куст, отвар листьев которого (листья были размером в веко), помогал монахам бороться со сном во время молитвенных бдений. Чайный ритуал и впрямь впервые появился именно в монастырях.
Функции чая в истории Китая были чрезвычайно разнообразны. Его использовали как целебный напиток, снимающий усталость, освежающий дыхание, укрепляющий волю и зрение; применяли как мазь против ревматизма; даосы включали его в состав эликсира бессмертия, чаньцы заменяли им виноградное вино. Подушки из спитого чая, масло для волос, выжимаемое из чайных семян, - есть и много других способов употребления этого растения. Так, например, японский дзэнец Эйсай (1141- 1215), основатель школы Риндзай, рекомендовал юному сёгуну Санэтомо Минамото (1192-1219) порошковый чай как средство от похмелья.
Вскоре чай стал проникать в мир поэтической и философской символики, в которой синтезированы конфуцианские, даосские и буддийские представления, стремление выразить большое в малом, абсолютное в относительном. В середине VIII века поэт Лу Юй, обожествленный впоследствии как дух-покровитель чая, создал знаменитый "Чайный канон" ("Чацзин") из трех книг и 10 глав, в котором заложены основы классического искусства чая.
Первая глава посвящена природе чайного дерева, вторая - орудиям для сбора листьев, третья - методам их сортировки. Первый, самый качественный, сбор в Китае проводился на третьей луне, а затем еще два - на пятой и седьмой. Идеальные листья, отмечал Лу Юй, должны иметь "складки, как на сапогах татарских наездников; завитки, как на подгруднике могучего буйвола; быть ароматными, как туман со дна горного ущелья; блестеть, как озеро, тронутое ветерком; быть влажными и мягкими, как земля после дождя".
В четвертой главе описаны в духе даосской символики 24 предмета чайной утвари - от жаровни для кипячения воды до шкатулки с чайной посудой. Предпочтение чашек голубого, южного селадона, подчеркивающего нефритовый цвет чая, Окакура Тэнсин объясняет тем, что Лу Юй пользовался плиточным чаем, приобретавшим в белых чашках неприятный красноватый оттенок. Из этих же соображений впоследствии для порошкового сунского чая моуча (яп. маття) более всего подходили темно-синие и темно-коричневые чашки, а для рассыпного байхового чая с его золотым оттенком годился и белый фарфор.
В пятой главе рассказано о методах приготовления чая. "Главное в чае - вода" - эта японская пословица, несомненно, пришла из Китая, где выбору воды всегда придавали большое значение. На первое место по качеству Лу Юй ставит воду горного ключа, а затем - реки и колодца. Плиточный чай разогревается на огне, пока не станет "мягким, как рука младенца", и растирается в порошок между листами особой бумаги. Во время первой стадии кипячения воды, когда "отдельные пузырьки всплывают на поверхности, словно рыбьи глаза", в воду сыпят немного соли (все прочие добавки Лу Юй исключил); на второй стадии, когда "поднимающиеся пузырьки выстраиваются в цепочки наподобие четок", - сам чай, а на третьей стадии, когда "поверху ходят большие волны", добавляют ковшик холодной воды, чтобы "вернуть чаю цветенье" (исконный аромат). На этом и завершается приготовление "божественного напитка, способного вместе с прохладным ветерком унести душу поэта в обитель вечного блаженства".
Вершина чайной традиции в Китае - это зеленый порошковый чай моуча (яп. маття) Сунской эпохи (960-1279). Его заливали кипятком прямо в чашке и взбивали бамбуковой кисточкой до появления белесой пены. Никакие добавки отныне не допускались. Несколько изменились принципы отбора листьев и отдельные детали утвари. Но главное - другим стал сам дух чаепития, в чем отразилась иная система духовных ценностей. На смену танскому пантеистическому символизму пришел мистический реализм неоконфуцианцев, глубоко впитавших чаньские традиции.
Сунский поэт Ван Юаньчжи говорил, что своей освежающей горечью (один из пяти фундаментальных оттенков вкуса наряду с кислым, соленым, сладким и вяжущим) чай напоминает вкус дружеского совета. А основатель школы Риндзай в японском дзэн-буддизме, монах Эйсай, опираясь на даосское положение о том, что горечь соответствует функции сердца, заключил, что именно терпкий порошковый чай способен восстанавливать в ослабевших сердцах людей энергию духа - "шэнь".
Японцы познакомились с чаем еще во времена проповедника Сайтё (766-822), по преданию, привезшего его из Китая в 805 году. Однако именно сунский чай, тесно связанный с культурой китайского чань-буддизма, привезенный и посаженный в Японии Эйсаем в конце XII века, выйдя за стены дзэнских монастырей и проникнув в гостиные самурайских усадеб и замков, четыре столетия спустя стал объектом особого действа Тя-но ю.
Японцы оказались единственными наследниками богатейшей сунской культурной традиции, пришедшей в Китае в упадок после монгольского нашествия в XIII веке и маньчжурского - в XVI веке. Привычный для нас байховый чай и способы его заварки, вошедшие в практику со времен династии Мин (1360- 1644), по мнению специалистов, есть следствие вырождения чайной культуры. Впрочем, в повседневной жизни с ее суматошным ритмом такой чай предпочитают ныне и практичные японцы.
Считается, что основу храмовых чайных ритуалов в Японии заложил создатель дзэнской школы Сото - монах Догэн (1200- 1253). Значительный вклад внесли также монахи школы Рицу - Эйдзо (1200-1290) и Нинсё (1217-1303).
Светский же чай, как и у себя на родине, прошел несколько стадий развития.
Пышные чайные состязания "тято", проводившиеся в виде своеобразных турниров в специальных залах или павильонах, от аналогичных китайских форм отличались тем, что участники угадывали не источник воды, а название чайной плантации (в богатой водой Японии главной ценностью был сам чайный лист).
В конце XV века на смену "тято" пришли не менее роскошные "чайные собрания" ("тя-ёриаи" или "тякай") в гостиных, превращавшиеся порой в настоящие выставки дорогой китайской утвари и сопровождавшиеся различными увеселениями.
Но только творчество Сюко Мурата (1423-1502), учившегося у дзэнского "юродивого" Иккю (1394-1481) и провозгласившего "тождество вкуса чая и дзэн", его последователя Дзёо Такэно (1502-1555), развившего стиль ваби, и, наконец, ученика Дзёо, Сэн-но Рикю (1522-1591), завершившего синтез, привело к созданию классической формы Чайного действа. Культура чая в Японии на новом уровне вернулась в породившую ее дзэнскую стихию.
Некий поэт написал:
Тя-но ю то ва, Ты спросишь,
Иканару кото то Что такое
Иу бэкэн? Искусство чая?
Сумиэ ни какиси Шепот ветра в соснах
Мацукадзэ-но ото. На рисунке тушью.
Что же главное в Тя-но ю, синтезировавшем, кажется, все известные формы культуры - садовое искусство, архитектуру, живопись и каллиграфию, керамику, особый стиль аранжировки цветов, мастерство изысканной сервировки и философской беседы, поэзии и музыки? В более широком смысле, считает Тэнсин Окакура, это вообще идеальная школа жизни, включающая знание законов экономики, гигиены, классической эстетики, социального этикета и т.д.
Итак, Путь чая (Тядо), или Чайное действо (Тя-но ю), есть выросшая из светских видов искусства и дзэн-буддийских ритуалов модель идеального бытия, внешне имеющего форму чаепития более или менее строгого стиля и служащая самым разным целям - от привития идеальных манер и укрепления здоровья до глубочайшего самопознания.
Ответ на второй вопрос значительно проще: чаем может заниматься всякий, кто располагает необходимым временем и, главное, весьма серьезными мотивами, ибо занятия требуют хорошей физической и общекультурной подготовки, полной самоотдачи, сосредоточенности, систематичности и отчетливого понимания того, что конечной стадии совершенствования в Пути чая не существует.
Итак, что же требуется для проведения Чайного действа?
Во-первых, сам чай, который для российских отделений Урасэнкэ поставляют из Киото и который в последнее время можно купить в некоторых магазинах, торгующих японскими продуктами питания. За пределами Японии чай нужного качества, к сожалению, не производится. Родниковую воду ныне также приходится покупать. Нет в России и необходимого для чайного очага древесного угля высшего качества, определенных форм и даже цвета, а также добавляемых в угли летне-весенних и зимне- осенних благовоний.
Во-вторых, необходим минимальный набор предметов чайной утвари: керамических (чашки и чайницы "тяирэ", хранительница благовоний, блюдца для сладостей "окаси", сосуд для воды "мидзусаси", вазы для цветов "кабин" и т.д.), металлических (особый котел с треножником, кольцами, цепью и крюком для подвешивания, щипцы для углей, подставка для черпачка, вазы для цветов), бамбуковых (ложечка и веничек для насыпания и взбивания чая, черпачок с подставкой, вазы и корзинки для цветов), а также деревянных (полочка для чайной утвари, подставка для особой чашки и т.д.), лаковых (подносы, подставки для ваз, коробочки для "окаси", чайницы "нацумэ" и т.д.), матерчатых (шелковый платочек "фукуса" и парчовый "кобукуса", салфетка для протирания чашки - "тякин"), бумажных (салфетка "кайси" и т.д.). Необходимых предметов утвари, минимальный набор которых размещен в "водной комнате" ("мидзуя") на полочках в строгом, раз и навсегда определенном порядке, можно насчитать сотни. Некоторые из них (бамбуковый веничек, салфетки "тякин" и "кайси") рассчитаны на разовое использование, другие являются уникальными произведениями искусства с многовековой историей, записанной на их футлярах-шкатулках, служащих своеобразным паспортом этой вещи, как правило, имеющей свое поэтическое имя. От мастера требуется немалое мастерство в подборе идеального ансамбля (ториавасэ) для каждого чаепития с учетом его повода, времени года и суток, состава гостей.
Но первое, что встречает гостей - свиток с каллиграфическим дзэнским изречением на старокитайском языке, служащий как бы девизом данного чаепития и расположенный в токонома (специальная ниша в чайной комнате), а при повторном посещении комнаты - цветок сезона, как правило, стоящий в той же нише. В случае полного классического Чайного действа, когда гостям, помимо чая, подают традиционные кушанья кайсэки- рёри, рисовое вино сакэ и т.д., количество утвари значительно возрастает.
Каждый участник чаепития имеет при себе веер, который хотя никогда и не раскрывается, но служит важным элементом формального приветствия, поскольку, положенный параллельно коленям, отделяет собственное, смиренно принижаемое пространство от более почитаемого внешнего.
Идеальным миром является сама чайная комната (тясицу), ориентированная по сторонам света и имеющая особую топографию, в которой учтены все возможные варианты чаепития. Создавать классические комнаты с их особым расположением соломенных матов татами, раздвижных перегородок сёдзи, узким лазом нидзири-гути и т.д. могут только специалисты чайной архитектуры (так, московскую чайную комнату делали мастера из Киото). В идеале же тясицу должна быть окружена садом с его канонической "росистой тропой" ("родзи"), путь по которой символизирует для гостей духовное паломничество, уход от мирской суеты.
Но главное - у хозяина и гостей чайной комнаты должен быть некий минимальный объем знаний и навыков, обеспечивающий идеальные модели взаимодействия в чаепитии. В особенности это касается так называемого густого, или интенсивного (в смысле атмосферы медитации), чая коитя.
Все вышесказанное может привести читателя к неутешительному выводу о невозможности занятия Чайным действом в России, но такой вывод ошибочен. Путь чая равноценен в любом своем отрезке, начиная с первых шагов, тем более что от бесконечности этого Пути в сравнении с достижениями любого чайного мастера прошлого и современности мы с вами равно удалены. Все дело в искренности стремления к совершенствованию. Подтверждением этому служит признание, полученное многими российскими тядзинами в киотоском центре школы Урасэнкэ. Некоторые из них сами уже имеют "чайное имя" (лицензию на преподавание) и обучают Пути чая людей из разных стран.
После визита в Россию в 1989 году Великого Мастера Фениксово Облако, Сэна Сосицу, потомка в 15-м поколении чайного патриарха Сэн-но Рикю, в Москве уже 10 лет действует филиал старинной японской школы Урасэнкэ (последние годы в здании Института стран Азии и Африки при МГУ на Моховой улице), в котором все желающие (чаще всего это люди, профессионально связанные с японской культурой) практически осваивают Путь чая (Садо или, как это звучит в школе Урасэнкэ, Тядо).
Более пяти лет уже Екатеринбургскому отделению, еще одно создается в Новосибирске. За эти годы все российские тядзины (люди Чая) привыкли к вопросам гостей, приходящих на церемонии чаепития, а именно: что такое Чайное действо, кто может этим заниматься и что для этого нужно иметь?
На первый вопрос без краткого экскурса в историю ответить сложно. Чайному действу в его классической форме - 4 века, культуре же японского чая в более широком смысле - 8 веков, а вместе с историей чая в Китае придется добавить к этому по меньшей мере 10-12 веков.
читать дальшеПредания относят начало чаепития ко временам творения неба и земли, связывая его с именем прозрачно-нефритового, буйвологолового Государя Солнца Янь-ди по прозвищу Божественный Оратай (Шэньнун), зачинателя медицины, земледелия и создателя системы Ицзин. Однажды, гласит легенда, Янь-ди велел вскипятить воду для дворцового ритуала. Несколько листочков, случайно занесенных в котел ветром, придали воде удивительный привкус, который столь восхитил государя, что он повелел ввести чаепитие по всей стране.
В Японии более популярна другая китайская чайная легенда, рассказывающая о буддийском патриархе Бодхихарме, в 527 году прибывшем в Гуаньчжоу из Южной Индии. 9 лет просидел он в медитации лицом к стене в монастыре Шаолинь. По легенде, Бодхихарма в гневе вырвал и выбросил свои веки, помимо его воли закрывшиеся в минуту дремоты. Из них-то и вырос чайный куст, отвар листьев которого (листья были размером в веко), помогал монахам бороться со сном во время молитвенных бдений. Чайный ритуал и впрямь впервые появился именно в монастырях.
Функции чая в истории Китая были чрезвычайно разнообразны. Его использовали как целебный напиток, снимающий усталость, освежающий дыхание, укрепляющий волю и зрение; применяли как мазь против ревматизма; даосы включали его в состав эликсира бессмертия, чаньцы заменяли им виноградное вино. Подушки из спитого чая, масло для волос, выжимаемое из чайных семян, - есть и много других способов употребления этого растения. Так, например, японский дзэнец Эйсай (1141- 1215), основатель школы Риндзай, рекомендовал юному сёгуну Санэтомо Минамото (1192-1219) порошковый чай как средство от похмелья.
Вскоре чай стал проникать в мир поэтической и философской символики, в которой синтезированы конфуцианские, даосские и буддийские представления, стремление выразить большое в малом, абсолютное в относительном. В середине VIII века поэт Лу Юй, обожествленный впоследствии как дух-покровитель чая, создал знаменитый "Чайный канон" ("Чацзин") из трех книг и 10 глав, в котором заложены основы классического искусства чая.
Первая глава посвящена природе чайного дерева, вторая - орудиям для сбора листьев, третья - методам их сортировки. Первый, самый качественный, сбор в Китае проводился на третьей луне, а затем еще два - на пятой и седьмой. Идеальные листья, отмечал Лу Юй, должны иметь "складки, как на сапогах татарских наездников; завитки, как на подгруднике могучего буйвола; быть ароматными, как туман со дна горного ущелья; блестеть, как озеро, тронутое ветерком; быть влажными и мягкими, как земля после дождя".
В четвертой главе описаны в духе даосской символики 24 предмета чайной утвари - от жаровни для кипячения воды до шкатулки с чайной посудой. Предпочтение чашек голубого, южного селадона, подчеркивающего нефритовый цвет чая, Окакура Тэнсин объясняет тем, что Лу Юй пользовался плиточным чаем, приобретавшим в белых чашках неприятный красноватый оттенок. Из этих же соображений впоследствии для порошкового сунского чая моуча (яп. маття) более всего подходили темно-синие и темно-коричневые чашки, а для рассыпного байхового чая с его золотым оттенком годился и белый фарфор.
В пятой главе рассказано о методах приготовления чая. "Главное в чае - вода" - эта японская пословица, несомненно, пришла из Китая, где выбору воды всегда придавали большое значение. На первое место по качеству Лу Юй ставит воду горного ключа, а затем - реки и колодца. Плиточный чай разогревается на огне, пока не станет "мягким, как рука младенца", и растирается в порошок между листами особой бумаги. Во время первой стадии кипячения воды, когда "отдельные пузырьки всплывают на поверхности, словно рыбьи глаза", в воду сыпят немного соли (все прочие добавки Лу Юй исключил); на второй стадии, когда "поднимающиеся пузырьки выстраиваются в цепочки наподобие четок", - сам чай, а на третьей стадии, когда "поверху ходят большие волны", добавляют ковшик холодной воды, чтобы "вернуть чаю цветенье" (исконный аромат). На этом и завершается приготовление "божественного напитка, способного вместе с прохладным ветерком унести душу поэта в обитель вечного блаженства".
Вершина чайной традиции в Китае - это зеленый порошковый чай моуча (яп. маття) Сунской эпохи (960-1279). Его заливали кипятком прямо в чашке и взбивали бамбуковой кисточкой до появления белесой пены. Никакие добавки отныне не допускались. Несколько изменились принципы отбора листьев и отдельные детали утвари. Но главное - другим стал сам дух чаепития, в чем отразилась иная система духовных ценностей. На смену танскому пантеистическому символизму пришел мистический реализм неоконфуцианцев, глубоко впитавших чаньские традиции.
Сунский поэт Ван Юаньчжи говорил, что своей освежающей горечью (один из пяти фундаментальных оттенков вкуса наряду с кислым, соленым, сладким и вяжущим) чай напоминает вкус дружеского совета. А основатель школы Риндзай в японском дзэн-буддизме, монах Эйсай, опираясь на даосское положение о том, что горечь соответствует функции сердца, заключил, что именно терпкий порошковый чай способен восстанавливать в ослабевших сердцах людей энергию духа - "шэнь".
Японцы познакомились с чаем еще во времена проповедника Сайтё (766-822), по преданию, привезшего его из Китая в 805 году. Однако именно сунский чай, тесно связанный с культурой китайского чань-буддизма, привезенный и посаженный в Японии Эйсаем в конце XII века, выйдя за стены дзэнских монастырей и проникнув в гостиные самурайских усадеб и замков, четыре столетия спустя стал объектом особого действа Тя-но ю.
Японцы оказались единственными наследниками богатейшей сунской культурной традиции, пришедшей в Китае в упадок после монгольского нашествия в XIII веке и маньчжурского - в XVI веке. Привычный для нас байховый чай и способы его заварки, вошедшие в практику со времен династии Мин (1360- 1644), по мнению специалистов, есть следствие вырождения чайной культуры. Впрочем, в повседневной жизни с ее суматошным ритмом такой чай предпочитают ныне и практичные японцы.
Считается, что основу храмовых чайных ритуалов в Японии заложил создатель дзэнской школы Сото - монах Догэн (1200- 1253). Значительный вклад внесли также монахи школы Рицу - Эйдзо (1200-1290) и Нинсё (1217-1303).
Светский же чай, как и у себя на родине, прошел несколько стадий развития.
Пышные чайные состязания "тято", проводившиеся в виде своеобразных турниров в специальных залах или павильонах, от аналогичных китайских форм отличались тем, что участники угадывали не источник воды, а название чайной плантации (в богатой водой Японии главной ценностью был сам чайный лист).
В конце XV века на смену "тято" пришли не менее роскошные "чайные собрания" ("тя-ёриаи" или "тякай") в гостиных, превращавшиеся порой в настоящие выставки дорогой китайской утвари и сопровождавшиеся различными увеселениями.
Но только творчество Сюко Мурата (1423-1502), учившегося у дзэнского "юродивого" Иккю (1394-1481) и провозгласившего "тождество вкуса чая и дзэн", его последователя Дзёо Такэно (1502-1555), развившего стиль ваби, и, наконец, ученика Дзёо, Сэн-но Рикю (1522-1591), завершившего синтез, привело к созданию классической формы Чайного действа. Культура чая в Японии на новом уровне вернулась в породившую ее дзэнскую стихию.
Некий поэт написал:
Тя-но ю то ва, Ты спросишь,
Иканару кото то Что такое
Иу бэкэн? Искусство чая?
Сумиэ ни какиси Шепот ветра в соснах
Мацукадзэ-но ото. На рисунке тушью.
Что же главное в Тя-но ю, синтезировавшем, кажется, все известные формы культуры - садовое искусство, архитектуру, живопись и каллиграфию, керамику, особый стиль аранжировки цветов, мастерство изысканной сервировки и философской беседы, поэзии и музыки? В более широком смысле, считает Тэнсин Окакура, это вообще идеальная школа жизни, включающая знание законов экономики, гигиены, классической эстетики, социального этикета и т.д.
Итак, Путь чая (Тядо), или Чайное действо (Тя-но ю), есть выросшая из светских видов искусства и дзэн-буддийских ритуалов модель идеального бытия, внешне имеющего форму чаепития более или менее строгого стиля и служащая самым разным целям - от привития идеальных манер и укрепления здоровья до глубочайшего самопознания.
Ответ на второй вопрос значительно проще: чаем может заниматься всякий, кто располагает необходимым временем и, главное, весьма серьезными мотивами, ибо занятия требуют хорошей физической и общекультурной подготовки, полной самоотдачи, сосредоточенности, систематичности и отчетливого понимания того, что конечной стадии совершенствования в Пути чая не существует.
Итак, что же требуется для проведения Чайного действа?
Во-первых, сам чай, который для российских отделений Урасэнкэ поставляют из Киото и который в последнее время можно купить в некоторых магазинах, торгующих японскими продуктами питания. За пределами Японии чай нужного качества, к сожалению, не производится. Родниковую воду ныне также приходится покупать. Нет в России и необходимого для чайного очага древесного угля высшего качества, определенных форм и даже цвета, а также добавляемых в угли летне-весенних и зимне- осенних благовоний.
Во-вторых, необходим минимальный набор предметов чайной утвари: керамических (чашки и чайницы "тяирэ", хранительница благовоний, блюдца для сладостей "окаси", сосуд для воды "мидзусаси", вазы для цветов "кабин" и т.д.), металлических (особый котел с треножником, кольцами, цепью и крюком для подвешивания, щипцы для углей, подставка для черпачка, вазы для цветов), бамбуковых (ложечка и веничек для насыпания и взбивания чая, черпачок с подставкой, вазы и корзинки для цветов), а также деревянных (полочка для чайной утвари, подставка для особой чашки и т.д.), лаковых (подносы, подставки для ваз, коробочки для "окаси", чайницы "нацумэ" и т.д.), матерчатых (шелковый платочек "фукуса" и парчовый "кобукуса", салфетка для протирания чашки - "тякин"), бумажных (салфетка "кайси" и т.д.). Необходимых предметов утвари, минимальный набор которых размещен в "водной комнате" ("мидзуя") на полочках в строгом, раз и навсегда определенном порядке, можно насчитать сотни. Некоторые из них (бамбуковый веничек, салфетки "тякин" и "кайси") рассчитаны на разовое использование, другие являются уникальными произведениями искусства с многовековой историей, записанной на их футлярах-шкатулках, служащих своеобразным паспортом этой вещи, как правило, имеющей свое поэтическое имя. От мастера требуется немалое мастерство в подборе идеального ансамбля (ториавасэ) для каждого чаепития с учетом его повода, времени года и суток, состава гостей.
Но первое, что встречает гостей - свиток с каллиграфическим дзэнским изречением на старокитайском языке, служащий как бы девизом данного чаепития и расположенный в токонома (специальная ниша в чайной комнате), а при повторном посещении комнаты - цветок сезона, как правило, стоящий в той же нише. В случае полного классического Чайного действа, когда гостям, помимо чая, подают традиционные кушанья кайсэки- рёри, рисовое вино сакэ и т.д., количество утвари значительно возрастает.
Каждый участник чаепития имеет при себе веер, который хотя никогда и не раскрывается, но служит важным элементом формального приветствия, поскольку, положенный параллельно коленям, отделяет собственное, смиренно принижаемое пространство от более почитаемого внешнего.
Идеальным миром является сама чайная комната (тясицу), ориентированная по сторонам света и имеющая особую топографию, в которой учтены все возможные варианты чаепития. Создавать классические комнаты с их особым расположением соломенных матов татами, раздвижных перегородок сёдзи, узким лазом нидзири-гути и т.д. могут только специалисты чайной архитектуры (так, московскую чайную комнату делали мастера из Киото). В идеале же тясицу должна быть окружена садом с его канонической "росистой тропой" ("родзи"), путь по которой символизирует для гостей духовное паломничество, уход от мирской суеты.
Но главное - у хозяина и гостей чайной комнаты должен быть некий минимальный объем знаний и навыков, обеспечивающий идеальные модели взаимодействия в чаепитии. В особенности это касается так называемого густого, или интенсивного (в смысле атмосферы медитации), чая коитя.
* * *
Все вышесказанное может привести читателя к неутешительному выводу о невозможности занятия Чайным действом в России, но такой вывод ошибочен. Путь чая равноценен в любом своем отрезке, начиная с первых шагов, тем более что от бесконечности этого Пути в сравнении с достижениями любого чайного мастера прошлого и современности мы с вами равно удалены. Все дело в искренности стремления к совершенствованию. Подтверждением этому служит признание, полученное многими российскими тядзинами в киотоском центре школы Урасэнкэ. Некоторые из них сами уже имеют "чайное имя" (лицензию на преподавание) и обучают Пути чая людей из разных стран.
@темы: Чайная церемония, Восток - дело тонкое